Когда я смотрю на облака, тех детей земли и солнца, что, поднявшись высоко, всё выше и выше, странствуют по голубому пути, — мне кажется, что вижу душу поэта.
Я узнаю её. Вон плывёт, чистая и белая, жаждущая неземных наслаждений, прозрачная и лёгкая, с золотой улыбкой на розовых устах, дрожащая желанием песни.
Я вижу её. Великая и тяжёлая, полная тоски и невыплаканных слёз, беременная всеми скорбями мира, тёмная от жалости к несчастной земле, она клубится чёрными волнами, тяжело дышит переполненной грудью, прячет лицо от солнца и горько плачет тёплыми слезами, пока не станет ей легче.
Я знаю её. Она… Беспокойная, вся насыщенная огнём, вся пылающая великим и праведным гневом. Мчится безумно по небу и подгоняет ленивую землю золотой плёткой… Вперёд… вперёд… быстрее вместе с нею… в миллион раз быстрее в воздухе… И зовёт так, чтобы все услышали, чтобы никто не спал, чтобы все пробудились…
Я понимаю её. Вечно недовольная, вечно ищущая, с вечным вопросом — зачем? к чему? — она опустила серые крылья над землёй, чтобы не было видно солнца, чтобы утопала земля в тенях, и сеет мелкую морось печали…
Поэт, я не удивляюсь, что ты любишь облака. Но я сочувствую тебе, когда с тоскливой завистью следишь за облачком, что тонет, растворяется и гибнет в голубой пустыне…