Лис Хапко был сыном Лиса Микиты и унаследовал его натуру — и, как это часто бывает, какие-то черты отца развил ещё дальше, а какие-то напротив — совсем забросил. Лис Микита был искусным обманщиком и хитрецом, порой даже с долей добродушного юмора. Лис Хапко разговоры не слишком любил — он больше рассчитывал на зубы, чем на язык.
— Разговорами сыт не будешь, — говаривал он, — а что в зубы схватишь, то уж точно твоё.
Правда, лисьей хитрости он тоже не забывал.
— Надо, — говорил он, — хоть для людского глаза казаться честным. Это не так уж и неудобно, зато какая выгода! Если, скажем, человек даст себе волю и не станет себя сдерживать, то долго он не протянет. Тут же начнут кричать: волк, разбойник, бог знает кто ещё! Ну и с каким тогда лицом я в приличном обществе покажусь? А так — чего мне не хватает? Живу тихо, спокойно, люди уважают, а что мне хочется — то я и так добьюсь. Вот, возьмите для примера: идёт курочка по дороге и сама себе беду накликает. Кто-то другой бы сразу прыг — схватил курочку, хрусть — и в нору. Штука, понятно, нехитрая, но подумайте, какая бы после этого слава по деревне пошла! Что бы вся куриная порода подняла крик! А я как делаю? Высыпаю аккуратненько посреди двора, у дороги, горсть ячменя и отхожу в сторонку. Курочка идёт, видит ячмень — и аж вскрикнет:
— О, вот это да! Кто-то просыпал, надо собрать!
И только начнёт собирать — я выскакиваю и хватаю её за крыло.
— Ага, воровка! — кричу я ей. — Так это ты мой ячмень крадёшь!
— Да я собиррраю! — пищит она. — Думаю, просыпали, жалко пропадать!
— Ах, тебе жалко! А ты не видишь, что это мой двор и мой ячмень? Ну, смотрите, добрые люди, — говорю я собравшейся на крик общине, — было у меня немного ячменя, хотел везти на мельницу, да просыпал тут на солнце просушить, а эта воровка уже половину унесла!
— Тррри зёрррнышка! Тррри зёрррнышка! — кричит курочка, но тут это ей уже не помогает.
— Врёшь, воровка! — говорю я ей. — Смотрите, добрые люди, какое полное зобо набрала моего ячменя — еле тащится. Рассудите, господа община, что мне с ней делать?
— Суд простой, — говорит кто-то из толпы, — если в её зобе твой ячмень — забери его себе.
— Так, господа община? — спрашиваю я.
— Конечно так, а не иначе, — кивают головами общинники, и тогда я смело хватаю курочку за зоб, аккуратненько его разрываю, но при этом случайно одним зубом цепляю и шейку, и курочка моя только вскрикнет — и по решению общины дух испускает. А я вытряхиваю ячмень и говорю:
— Ну, а теперь, воровка, марш домой!
Но так как воровка обычно только ножками затрепещет, то я зову судебного осмотрщика, тот говорит, что бедняжка умерла по собственной неосторожности, и я, как честный зверь, берусь хоронить её за свой счёт — и забираю труп к себе домой.