Дмитрий стоял на балконе и удивлялся табаку, который курил. Что аж несколько раз взглянул на сигарету, чтобы убедиться, неужели это действительно "Столичная"? Потом сообразил – это так чарующе пахнет ночной воздух. Он выдохнул дым и несколько раз затянулся терпким дымом, радуясь его неизвестному привкусу. Вдыхая, он вслушивался в ночь, пока ему не показалось, что он уже знал её такой.
Серебрился месяц.
Повеяло ещё на этот запылённый, прогретый за день балкон. И сразу захотелось двинуться туда, откуда благоухает ветерок. Степью? Лесом? Рекой? Всем этим сразу.
Потом Дмитрий подумал. Вспомнил, что никакой реки там нет, степи тоже, леса и подавно.
Была лишь городская ночь.
"Значит, пахнет звёздами", – догадался он и осёкся. Эти его "штучки", как говорила жена Светлана и корила его за них. Эти "штучки" частенько прорывались у него не только мысленно, но и вслух. До свадьбы она лишь посмеивалась, а потом взялась за них категорически. Так, что их, практически, и не осталось. Разве что во сне – но то не в счёт. Потому что в таких снах жены Светланы не было, она появлялась в длинных, бытовых, которые, в конце концов, ничем от быта и не отличались. Что он каждый раз вынужден был просыпаться.
И курить на балконе.
Сейчас он знал, что не уснёт. Воздух не позволял, и он не хотел такое его проспать.
Ветерок повеял и принёс отголосок. Дмитрий этому очень удивился – словно большая громада гомонила. Спокойно, уверенно. Он вглядывался в звёзды, но ведь не оттуда голоса, это факт.
Обшарил и двор взглядом, однако зафиксировал лишь рыжего кота возле мусорного контейнера.
Дмитрий докурил сигарету и тут услышал, как кто-то тихо сказал:
– Да хватит уже шастать этими трущобами. Пора бы уже рубануться с ними, проклятыми.
... Они шли, отбрасывая по две тени каждый – от фонаря и от месяца. Если бы не эти перекрестья, Дмитрий бы их и не заметил – так тихо они крались. Он узнал их сразу – длинноусых, с оселедцами. Обойдя ржавую соседскую автоинвалидку, они встали за забором.
– А ты подумал: сколько их – и сколько нас? – отозвался густой, старший голос.
– Сколько? А сколько уже можно вот так – кустами да чащобами?
– У нас скольких не стало? – вмешался третий.
– Антон пропал возле оврага. Фёдор и этот, кривой, отбились. Могли и сбежать – исчезли без следа.
Дмитрий, потирая глаз изо всех сил, не давал им слиться с ночью. Потому что от забора была тёмная тень и там росли две густые ивы.
– Так возле оврага того же и с десяток янычар пропало, а?
– Ну.
– Вот когда их станет как нас, тогда и перестанем прятаться. Тогда и встанем к бою. А до тех пор – будем вот так водить за собой, пока не уполовиним, согласны?
В мгле их выдавали отблески оружия, а ещё изредка вспыхивала серьга в ухе.
Дмитрий, затаив дыхание, свесился с балкона.
– Здесь должно быть болотце, – шептал старший голос, – с малых лет я там раков ловил. Половина нас пройдёт кладку и встретит их на плотине. Пусть нам помогает болото. Как с этим справимся – за ночь пройдём Оболонь и дадим знак в Межигорье. Поднимем дедов, засиделись они там, пусть же ходят да поют. Степан, отогни камыш, а то загораживает тропу.
– Кто перейдёт, а кто останется?
– Мартин со своими останется. И ещё пусть те, кто плохо ночью видит, потому что идти через болото. Слышишь, Мартин? Ударите им в спину, когда встанут на плотину. Вот там, где месяц, – будем мы. Так смотрите, против месяца не стреляйте!
Они притихли, и слова для Дмитрия пропали.
Длинные асфальтовые тени промелькнули с улицы во двор. Оттуда сюда продвигались какие-то...
"Янычары!" – чуть не вырвалось у Дмитрия.
Казаки под ивами продолжали разговор, не слыша, что выходы со двора уже перекрыты и что их медленно окружают враги.
Дмитрий беспомощно оглянулся. "Сколько прожил, а так ничего путного на балконе не прижил", – выругался он и принялся тихонько перебирать хлам.
– Чего ты там шаришься? – пробормотал сонный голос жены из спальни. – Тебе дня было мало?.. – засыпая, вздыхала она.
– Тс-с... Тихо!.. Сейчас найду, – шептал в квартиру, поспешные его руки наткнулись наконец на то, что искал, – две, ещё общежитских времён, ржавые гантели.
Он подвинулся под перила и притих.
Оттуда, из-за забора, звенел, возобновляясь, казацкий разговор. Туда, а это было прекрасно сверху видно, тянулись свои длинные тени янычары.
"Окружают!" – не дал себе крикнуть Дмитрий.
Их белые чалмы просвечивались сквозь темноту, и он видел каждого: у парадного внизу, в закутке, где целыми днями стучат доминошники, толпилось уже изрядно преследователей. Тут они готовили, видимо, засаду, отрезая казакам отступ.
Выдохнув весь воздух, Дмитрий решился и, почти не целясь, бросил сразу две гантели.
Вмиг раздался болезненный чужеземный вопль.
Казаки – умолкли, а звякнула первая сабля.
В тесноту снаружи набежали ещё янычары, толкаясь, натыкались в темноте на казацкие сабли – глаза их после фонарей во дворе видели плохо, и потому они размахивали вслепую, а казаки действовали прицельнее, отлично видя их против освещённого квадрата подъезда.
Дмитрий поискал ещё и – туда полетел мешок прошлогоднего картофеля, а также тумбочка со старой обувью, туда же – корзина с запчастями к мотоциклу, два ящика с пустыми бутылками...
Казаков он видеть был не в силах, зато сквозь удары сабель слышал их хриплое дыхание. Они пробивались к подъезду, чтобы проскочить на плотину, а там – ай-ай... Видел Дмитрий отлично каждую белую чалму и старался попасть чем на балконе было: кадкой с фикусом, старым аквариумом, где после того, как сдохли рыбки, солились огурцы, детским велосипедом, древним магнитофоном "Днепр-9", кульком алебастра, некондиционным кафелем, поломанной сантехникой, кусками ДСП, пачками макулатуры, дырявыми вёдрами, – пока янычары не кинулись прочь, по-чужому ругаясь, спасаясь от казаков, которых сквозь темноту не разглядишь.