Я никогда не был Анатолием Марчуком. Один раз, правда, совсем недавно, пришлось быть Дедом Морозом для подшефных детей.
— Здравствуй, Толя!
Я посмотрел на эту женщину. Ей не понравилось мое удивление:
— Толя...
— Я не Толя.
— А кто же ты тогда?
Такая, с круглыми глазами. На Снегурочку не тянет.
Еще пару лет — и из нее выйдет путевая Добрая Фея.
— Я — Сергей.
Ничего более нелепого она не собиралась услышать.
— Здравствуй, Толя Марчук! — громко, почти вскрикнула она.
Она своего добилась. Весь автобус перестал смотреть в окна.
— Вы ошиблись.
— Так мы с тобой уже на "вы"? — обида ее наполняла салон.
Я протиснулся вперед, избегая взглядов.
— Не хочешь здороваться, Толя? — настигала она. — Так и скажи!
Разыграть так мог лишь Виктор Лопата, за что его в свое время выбрали капитаном КВНа. Но он был мужчиной. Однако вряд ли он смог бы подбить какую-нибудь женщину на такое отчаянное шоу.
Я вырвался прочь. В спину мне ударило:
— Анато-о-о-о-о...
Сердце колотилось. Собственные шаги грохотали в висках. "Какая-то идиотка!" Когда там же, под висками, послышалось цоканье ее каблуков.
— Анатолий! — строго предостерег меня ее голос. — Марчу-ук!
Я яростно обернулся.
И столкнулся с ее глазами. Смущенными.
— Толя, что ты со мной делаешь?
Я задал такой темп, что ее аж жалко стало. Однако ошибся, думая, что толпа оттеснит ее. На самом деле я — рассекал народ, а она бежала за мной, словно за ледоколом.
— Ну, Тол... — снова и снова настигал меня ее шепот. — Толечка!.. — сгущался он.
Сжатая людская масса качалась навстречу, скаля зубы. Тут я и понял поэта, который когда-то признался, что в минуты острейшей нужды скручивал газету в тугую трубочку, бросался в самый густой поток толпы, шлепая этой газетенкой по лицам.
— Толя! Толя Марчук, — подчеркивала круглоглазая.
Пока кто-то незнакомый не хлопнул меня по спине:
— Толя, не трусь!
Ноги сами несут к кофейне, где всегда толкутся приятели. Может, там и Виктор Лопата со своей постаревшей командой кавээнщиков, может, они что-то придумают...
... "Кофе нет". Приятелей тоже.
Куда бежать? Никогда не думал, что убегать от женщины такая непростая вещь.
— Не думала, что ты будешь убегать от женщины.
"Ёкаламене", — только и думал я, а она перебегала то слева, то справа, вынуждая меня маневрировать.
Я свернул в боковую улочку, один двор оказался проходным, а другой — нет. "Пересечет!" Я остановился. Она тоже.
Двор еще не обратил на нас внимания. "Ну?" — уставился я ей в зрачки.
— Я тут живу, — ответила она. — Забыл?.. — Она показала на широкое окно. — Толя, это некрасиво.
Молчать.
Поймал себя на том, что давно не сплю. Просто в голове крутятся какие-то неоформленные мечты. Потом понял, что и она не спит. В таких случаях лучше смотреть в пол, туда по углам, где еще не рассеялись романтические утренние сумерки.
Комната пахла кофе.
Удивляли еще, поблескивая древней кожей, трофейные кресла. В аквариуме поперек окна преломлялся ленивый рассвет. Я лежал, наслаждаясь полной своей пассивностью ко всему, которая, чувствовал я, граничит со свободой. Никакого вмешательства — за это время она уже успела шмыгнуть на кухню.
Кофейных ароматов прибавилось — и только. Ни мыслей, ни забот. Потому что я — Толя Марчук. Как та рыбка. Или эта. Зависла себе в аквариуме и хвостиком ни с места.
Увидев кофе перед собой, я понял, что не хочу его.
— Кстати, меня зовут Сергеем.
Повисла пауза, и я все же решил отпить из чашки.
— Ты меня этим своим Сергеем замучил, — отпила и она.
— Вон там, в пиджаке, лежит мой паспорт.
Она пила кофе и смотрела в аквариум.
Я протянул руку и достал документ. Она полистала его безразлично и сунула обратно. Допила кофе улыбающимися губами. Шмыгнула под одеяло и прижалась, теплая, шепча:
— Ох, Толечка-а-а!..